Как крымчане зарабатывали пенсии сто лет назад.
Сколько раз поэтами и писателями была
высмеяна неказистая обывательская мечта о собственном, пусть и скромном,
домишке с садиком и «пенсионе при полной выслуге лет»! Век-полтора тому назад
именно это казалось прочной опорой наступающей старости, защитой от нищеты и
безвестности. Пенсии от государства полагались далеко не каждому, многие должны
были сами подумать о времени, когда не останется ни сил, ни возможности
работать.
Словарь Брокгауза и Ефрона слово «пенсия»
определял как «пожизненное содержание, выдаваемое отставным чиновникам за
долговременное и беспорочное прохождение службы». Впрочем, еще не каждый
государственный человек мог на нее рассчитывать — только к 1914 году право на
пенсию получили все, как мы сегодня говорим, бюджетники: от военных и
госслужащих до врачей и учителей.
На
квартиру, овес и шитье
Газета «Рижский вестник», напечатавшая в 1911
году заметку о небывалом случае, назвала главного героя Мафусаилом, имея в виду
одного из праотцов человечества. Факт и впрямь был необычный: народный учитель,
который с 20 лет начал сеять разумное, доброе, вечное на ниве образования,
решил уйти на покой лишь в 80 лет. Он обратился в управление пенсионной кассы
народных учителей и учительниц с просьбой рассчитать размер ежемесячного
пособия по старости. «Пенсионная касса после головоломных вычислений нашла, что
ему за 60 лет причитается двадцать две тысячи семьсот рублей в год. Но эта
сумма выдана не будет, т.к. при составлении устава кассы не предусмотрена такая
долговечность учителей», — сообщила газета.
Пенсионные кассы, обещавшие хоть какой-то доход в
старости, начали появляться в конце XIX века. Таврическая губерния была одной
из немногих, где земство учредило для служащих эмеритальную кассу — своего рода
пенсионный фонд. В него вливался ручеек пособий от земства (или, как бы сказали
сегодня, из местного бюджета), а остальную сумму составляли ежемесячные
отчисления с зарплаты служащих — в Крыму в 1895 году на это уходило 2% их
оклада, а позже уже 6%.
Между прочим, популярную в наше время присказку
«чтобы ты жил на одну зарплату!» с полным пониманием приняли бы и в те времена.
Потому что на одну зарплату не жили. Служащим причитались самые разные выплаты:
квартирные, столовые, прогонные (на проезд), деньги выдавались на овес для
лошадей, если таковые требовались для служебных поездок, и даже на стирку,
топливо и шитье для парадных мундиров. Из всех этих выплат, в том числе и
премий, тоже производились вычеты в эмеритальную кассу. Но эта система уже
через 15 — 20 лет обнаружила слабые места.
Крымский
исследователь
А. Казанаклы в 1904 году подробно исследовал
недостатки эмеритальной кассы для служащих Таврического земства и отметил, что
они опираются на среднюю статистику данных о служащих - от этого зависят взносы
земства. «Не принимается во внимание соображение того, что в будущем возможно
изменение состава служащих, их возраста, семейного положения, повышение или
понижение по службе», — указывал он. Чем раньше начинал работать человек, тем
быстрее он выслуживал необходимый срок, уходил на пенсию и тем большее
количество лет получал пособие. Несправедливость заключалась в том, что
существовал предел повышения пособия по старости — больше, даже прослужив сверх
нормы, не получишь. К тому же размер пенсии увеличивался не с каждым
проработанным годом, а через определенные промежутки — 3 или 5 лет. Так,
приводил пример Казанаклы, один служащий, проработавший 15 лет, мог заслужить
лишь 100 руб. пенсии в месяц, а другой — с таким же сроком и окладом, но
попавший на «момент повышения», — 166 руб.
За
страх и за совесть
Средний возраст пенсионеров Таврического земства
в 1903 году составлял 51 год, большинство их были мужчины, зачастую
единственные кормильцы больших семейств. В Крыму попытки земских служащих, а к
ним относились не одни лишь канцеляристы, но и медики, учителя — в общем, все
люди, которые получали работу от местной власти, обеспечить себе спокойную
старость могли в одночасье пойти прахом. Эмеритальные кассы копили капитал за
счет выбывших членов — умерших или оставивших службу до того, как прослужили 12
лет. Ни больным или увечным, вынужденным уйти со службы, ни семьям умерших
деньги не возвращались, и таких служащих было 12 — 13%. И все равно из-за
слишком молодых пенсионеров эмеритальные кассы были обречены.
В начале ХХ века многие экономисты были уверены,
что будущее за страховыми пенсионными кассами. Их организовывали, к примеру,
профессиональные сообщества — литераторы, педагоги, а также ведомства (особенно
деятельным было железнодорожное). Да и среди промышленников нередко встречались
не буржуи, озабоченные лишь толщиной своего кошелька, а ответственные и
понимающие люди. «Один фабрикант, идя навстречу нуждам служащих и рабочих своей
фабрики и желая их поощрить, уступил в их пользу определенную часть в прибылях
предприятия. Из тех ежегодных сумм, которые будут падать на эту часть, намечено
образовать специальные капиталы… на взаимное вспоможение служащим и рабочим и
на учреждение пенсионно-вспомогательной кассы», — писала в 1909 году газета
«Московские ведомости».
Пособие участников страховых пенсионных касс
увеличивалось с каждым прослуженным годом и зависело от размеров взносов и
количества проработанных лет. Людям, которые оставляли работу, возвращали все
внесенные деньги, а после пятилетних отчислений взносов еще и скромные
проценты. Кстати, после этого срока жена и дети уже имели право на пенсию
вместо умершего кормильца, состоявшего в такой кассе. Вдова могла как получать
ежемесячное пособие, рассчитанное из предположительной продолжительности ее
жизни, так и потребовать всю сумму сразу. Критиковать, правда, страховые кассы
начали уже через несколько лет после их появления — пенсии получались
маленькими. Кроме того, когда из касс стало возможно получать не только пособия
по старости, но и временные — по утрате трудоспособности, расцвели всевозможные
мошеннические схемы. Например, в портовых городах Крыма в 1910 году пытались
применить опробованное ранее в Одессе жульничество. В Ялте и Феодосии мошенники
договаривались с портовыми рабочими, выбирая неграмотных и плохо говорящих
по-русски, наносили им увечья (ожоги, порезы, провоцировали возникновение
нарывов, опухолей). А потом от имени пострадавших обращались в страховое
общество и получали деньги. Самим рабочим в лучшем случае доставалась половина.
Медики
боролись за соцзащиту
Профессия врача сто лет назад считалась не только
престижной, но и прибыльной. Правда, большинство обывателей как-то не думали,
какими усилиями и огромным трудом доставались медикам эти заработки. И с каким
риском была связана их работа. Евпаторийский санитарный врач С. Крылов,
выступавший в 1913 году на Таврическом губернском съезде врачей, считал, что
земства обязаны защитить медиков и их семьи. Дело в том, что к началу ХХ века
существовал циркуляр о выдаче единовременных пособий семьям погибших врачей,
фельдшеров и служителей (санитаров, медсестер, сиделок). Но деньги
выплачивались лишь в случае смерти медиков от инфекционных болезней при работе
в очагах эпидемий, причем был утвержден перечень заболеваний — от холеры и
сыпного тифа до дифтерии и чумы. Между тем даже в этих очагах медики зачастую
становились жертвами бунтов, их убивали и калечили. Кстати, даже пострадавшим
на службе пособие по инвалидности не полагалось. В обычной практике медики тоже
рисковали заразиться от пациента или при вскрытии, получить увечье от
душевнобольного. Страховые пенсионные кассы вызывали нарекания медиков: земский
врач с окладом 1,2 тыс. руб. в год после 12 лет работы мог рассчитывать на
пенсию всего… в 119 руб. в год, это меньше 10 рублей в месяц.
«Почему должна голодать семья фельдшера, умершего
от воспаления легких, а семья врача, умершего от сыпного тифа, будет
обеспечена?» — задавал Крылов риторический вопрос. Впрочем, сами пособия
обеспечивали ненадолго. Семьям умерших врачей назначали выплату в 3 — 6 тыс.
руб., ветврачам 3 тыс. руб., фельдшерам 1 — 2 тыс. руб., служителям 200 руб. —
1 тыс. Крымские медики настаивали на том, что пособия необходимо увеличить и
обеспечить доход оставшимся без кормильца семьям.
В общем, разового пособия семье в лучшем случае
хватало на 2 — 3 года, да и то его выдавали лишь жене, детям,
старикам-родителям, если те не имели других детей, кроме умершего сына-медика,
и находились на его содержании. А ведь тогда семьи были немалые, часто один
человек содержал сестер и братьев, дядюшек и тетушек, бабушек и совсем уж
дальнюю родню.
На пенсию от казны могли рассчитывать отставные
солдаты, отличившиеся перед родиной. А вот люди простые самой лучшей страховкой
считали своих детей — вырастут, встанут на ноги, авось и родителей не оставят.
Тем, кого судьба лишила этого капитала, оставалось надеяться на безрадостную
жизнь в богадельне или на помощь благотворителей. Одни благотворительные
организации раздавали таким старикам продукты, топливо, другие, как «Общество
пособия бедным мусульманам Крыма», назначали им ежемесячные пособия. И в
списках бедняков нередко мелькало: «Старику Мамуту Мустафе — 36 р., Эльмаз
(старуха) — 12 р.». По материалам "Крымского Центра"
|